Доктор с татуировкой Айболит, который лечит и спасает животных. Разве мы могли пройти мимо? Уикенд напросился в гости к Павлу Люлько, в его клинику vet.ua на Братиславской, чтобы поговорить о том, кого в Киеве больше – котов или собак, есть ли антипрививочники среди владельцев животных, как становятся докторами для птиц и хомячков, зачем выгуливать котов на поводках и что плохого в моде на енотов.
Рисунок из клиники
Когда мне было 13, нашу собаку сбила машина. Мы жили в центре Киева, мама с братом несли ее на руках в клинику. Клиник тогда было мало. Там сказали: «У собаки поломан таз, такое не лечится!» И ее усыпили. После этого я решил, что хочу стать ветеринарным врачом, научиться лечить собак. И с того времени я системно шел к этой цели, хотя в семье у нас все инженеры и особо мою идею не поддерживали.
В школе я выигрывал олимпиады по химии, биологии, занимал первые места по городу. Поступил в аграрную академию, ветеринарный факультет.
К собственной клинике шел долгих 10 лет, зарабатывал стартовый капитал. Работал по найму в других клиниках, бегал по вызовам. В 2008 году открыл первую клинику. Через четыре года – вторую. Сейчас в двух клиниках у меня работает 24 человека. Была еще третья клиника – в Севастополе. Она должна была открываться весной 2014 года. Я понимал, что не смогу ездить на оккупированную территорию. А потом севастопольские партнеры решили, что украинец им не нужен, и отжали бизнес.
Четыре года назад мы создали в Вишневом приют «Добрые руки» для бездомных животных, я там выступаю соучредителем.
В школе я выигрывал олимпиады по химии, биологии, занимал первые места по городу. Поступил в аграрную академию, ветеринарный факультет.
К собственной клинике шел долгих 10 лет, зарабатывал стартовый капитал. Работал по найму в других клиниках, бегал по вызовам. В 2008 году открыл первую клинику. Через четыре года – вторую. Сейчас в двух клиниках у меня работает 24 человека. Была еще третья клиника – в Севастополе. Она должна была открываться весной 2014 года. Я понимал, что не смогу ездить на оккупированную территорию. А потом севастопольские партнеры решили, что украинец им не нужен, и отжали бизнес.
Четыре года назад мы создали в Вишневом приют «Добрые руки» для бездомных животных, я там выступаю соучредителем.
Ветеринарная клиника – это рентабельный стабильный бизнес. Но он очень зависит от человеческого фактора. Главная проблема – нехватка квалифицированного персонала. Нельзя выпускникам университетов писать в дипломах, что они врачи. Они не врачи. 2-3 года они работают ассистентами, приходится их учить.
Многие не понимают, что нужно вкладывать в свое образование и развитие. Молодежь хочет все и сразу. А так не бывает. Чтобы стать врачом, после окончания университета нужно 4-5 лет упорной, тяжелой, иногда неблагодарной работы. Я своему персоналу всегда говорю, что не сразу стал владельцем клиники. Я тоже убирал какашки, убирал операционную после профессора. Еще во время учебы мне повезло попасть в подмастерья к хорошему учителю, профессору, завкафедрой хирургии Петренко Олегу Федосеевичу, которому я благодарен за то, что он вложил в меня знания, показал, научил. Именно он, а не академия.
Раньше врачи могли ездить для обучения в соседнюю страну, где уровень развития ветеринарии выше, а сейчас из-за войны многие не готовы туда ехать. Я тоже боюсь пересекать границу: только глянут на мою татуировку, сразу признают террористом и правосеком (на правой руке у Павла тату – четыре строки гимна Украины, – авт). А чтобы ехать обучаться за границу, в ту же Европу, молодежь не знает английского на достаточном уровне.
Многие не понимают, что нужно вкладывать в свое образование и развитие. Молодежь хочет все и сразу. А так не бывает. Чтобы стать врачом, после окончания университета нужно 4-5 лет упорной, тяжелой, иногда неблагодарной работы. Я своему персоналу всегда говорю, что не сразу стал владельцем клиники. Я тоже убирал какашки, убирал операционную после профессора. Еще во время учебы мне повезло попасть в подмастерья к хорошему учителю, профессору, завкафедрой хирургии Петренко Олегу Федосеевичу, которому я благодарен за то, что он вложил в меня знания, показал, научил. Именно он, а не академия.
Раньше врачи могли ездить для обучения в соседнюю страну, где уровень развития ветеринарии выше, а сейчас из-за войны многие не готовы туда ехать. Я тоже боюсь пересекать границу: только глянут на мою татуировку, сразу признают террористом и правосеком (на правой руке у Павла тату – четыре строки гимна Украины, – авт). А чтобы ехать обучаться за границу, в ту же Европу, молодежь не знает английского на достаточном уровне.
Я покупаю современное оборудование, на нем должен работать человек. Этого человека нужно научить. Как владелец клиники, я готов вкладывать средства в персонал, но у нас в стране нет юридических механизмов, которые меня потом защитят. Хотел бы заключить контракт: я заплачу, вы поедете обучитесь в Польше или Германии и должны будете отработать у меня по контракту какое-то время. Молодые специалисты не хотят. А своих денег, чтобы ехать учиться, у них нет. Это общая проблема всех ветеринарных клиник в Киеве. В столице большая конкуренция между клиниками, как и в других крупных городах. В регионах – не так.
Ветеринарный бизнес чем-то похож нас стоматологический. Это медицина, мы лечим, но считается, что предоставляем услуги. И отношение соответствующее – к нам приходят купить определенные услуги. И так же, как когда-то был бум стоматологических клиник, когда глаза разбегались от их вывесок, потом случился бум ветеринарных клиник. Сейчас, правда, их уже меньше.
Я все-таки больше бываю доктором для животных, чем управленцем. Административная работа не доставляет столько удовольствия, как лечение животных. Ветврачей никто никогда не учил быть менеджерами и управленцами. Во мне всегда борются две противоположности, особенно когда покупается новое оборудование. Как врач, я его хочу, а как владелец, я начинаю считать, насколько оно эффективно и как скоро окупится. Я бы с удовольствием отдал бразды правления директору, потому что мне больше нравится врачебная практика.
Ветеринарный бизнес чем-то похож нас стоматологический. Это медицина, мы лечим, но считается, что предоставляем услуги. И отношение соответствующее – к нам приходят купить определенные услуги. И так же, как когда-то был бум стоматологических клиник, когда глаза разбегались от их вывесок, потом случился бум ветеринарных клиник. Сейчас, правда, их уже меньше.
Я все-таки больше бываю доктором для животных, чем управленцем. Административная работа не доставляет столько удовольствия, как лечение животных. Ветврачей никто никогда не учил быть менеджерами и управленцами. Во мне всегда борются две противоположности, особенно когда покупается новое оборудование. Как врач, я его хочу, а как владелец, я начинаю считать, насколько оно эффективно и как скоро окупится. Я бы с удовольствием отдал бразды правления директору, потому что мне больше нравится врачебная практика.
 |  |  |
Собаки в городе подлежат хоть какому-то периодическому учету, а котов никто не считает. Но котов у людей всегда больше. Примерно 60% моих пациентов – это коты, остальное – собаки. У нас в клинике есть очень опытный врач-ратолог, к нему много приносят грызунов. Такой специалист есть далеко не в каждой клинике. Не все врачи готовы заниматься грызунами. Только когда я столкнулся с этим, понял, сколько нужно особенных знаний, навыков, специфического инструмента.
Птицы – это сегмент, который недооценен ветеринарными врачами. В Киеве есть потребность в опытных орнитологах – врачах по птицам. Я пытаюсь это развивать с помощью молодых врачей, у которых горят глаза, когда речь заходит о лечении птиц. Нельзя назначить врача: «Будешь с завтрашнего дня изучать орнитологию!» Врачи должны любить и хотеть работать с животными. Но никто ведь не учит врачей орнитологии.
Ветеринарное образование построено специфически. Еще когда я учился, некоторые преподаватели говорили: «Собака, кішка молока не дають, це не є тварини». То есть считали их бесполезными. Сначала шли: корова, свинья, потом – лошадь, коза. А потом уже – собаки, кошки. И только затем изучались куры, но только как сельскохозяйственные птицы. А обычных птиц – тех же попугайчиков – никто не учил, как лечить.
В последнее время стало модным держать енотов. Еще люди приручают и держат дома ворон. Змеи, ящерицы – это тоже дань моде. Была мода на микропигов – это такие маленькие свинки. Я отношусь к этому отрицательно, дикое животное все равно ведет себя как дикое - например, уничтожает мебель.
Птицы – это сегмент, который недооценен ветеринарными врачами. В Киеве есть потребность в опытных орнитологах – врачах по птицам. Я пытаюсь это развивать с помощью молодых врачей, у которых горят глаза, когда речь заходит о лечении птиц. Нельзя назначить врача: «Будешь с завтрашнего дня изучать орнитологию!» Врачи должны любить и хотеть работать с животными. Но никто ведь не учит врачей орнитологии.
Ветеринарное образование построено специфически. Еще когда я учился, некоторые преподаватели говорили: «Собака, кішка молока не дають, це не є тварини». То есть считали их бесполезными. Сначала шли: корова, свинья, потом – лошадь, коза. А потом уже – собаки, кошки. И только затем изучались куры, но только как сельскохозяйственные птицы. А обычных птиц – тех же попугайчиков – никто не учил, как лечить.
В последнее время стало модным держать енотов. Еще люди приручают и держат дома ворон. Змеи, ящерицы – это тоже дань моде. Была мода на микропигов – это такие маленькие свинки. Я отношусь к этому отрицательно, дикое животное все равно ведет себя как дикое - например, уничтожает мебель.
Среди владельцев животных, как и среди родителей, тоже бывают антипрививочники. Их достаточно много, недавно у меня как раз была жесткая дискуссия с такими владельцами. Некоторые люди считают, что вакцина – это зло, животному она вредна. Иногда получается воздействовать на них: если что-то случится, вы готовы расстаться с животным? А если это будет опасно для ваших детей? Лечить потом животное – очень дорого, а ведь этого можно избежать, если вовремя провести вакцинацию.
В девяностые инфекций было намного больше. Те, кто противится прививкам, этого не помнят. Тогда я приходил на вызов, вбивал 10 гвоздей, вешал на них 10 капельниц, чтобы капать 10 щенков. Это было страшно. Молодые врачи многих инфекционных заболеваний, которые нам приходилось лечить, и в глаза не видели. Победить этот кошмар удалось благодаря тому, что в двухтысячных мы начали активно приучать хозяев прививать животных.
Делать это необходимо и сейчас, потому что Киев, к сожалению, неблагополучен по бешенству и лептоспирозу. У нас все водоемы имеют лептоспиру.
Люди сами себе ставят диагноз и выбирают лекарства в аптеке, так же они поступают и с животными, только идут в ветеринарную аптеку. Ветеринары давно борются за то, чтобы вакцины могли колоть только ветеринары. Я выступаю за то, чтобы антибиотики в гуманной и ветеринарной медицине были только по рецепту врача, а не продавались свободно в аптеке.
В девяностые инфекций было намного больше. Те, кто противится прививкам, этого не помнят. Тогда я приходил на вызов, вбивал 10 гвоздей, вешал на них 10 капельниц, чтобы капать 10 щенков. Это было страшно. Молодые врачи многих инфекционных заболеваний, которые нам приходилось лечить, и в глаза не видели. Победить этот кошмар удалось благодаря тому, что в двухтысячных мы начали активно приучать хозяев прививать животных.
Делать это необходимо и сейчас, потому что Киев, к сожалению, неблагополучен по бешенству и лептоспирозу. У нас все водоемы имеют лептоспиру.
Люди сами себе ставят диагноз и выбирают лекарства в аптеке, так же они поступают и с животными, только идут в ветеринарную аптеку. Ветеринары давно борются за то, чтобы вакцины могли колоть только ветеринары. Я выступаю за то, чтобы антибиотики в гуманной и ветеринарной медицине были только по рецепту врача, а не продавались свободно в аптеке.
В вечном споре, кормить животных кормами или едой, я субъективен конечно, но мой выбор – это корм. Даже если хозяин будет очень старательно подбирать рацион, вряд ли он сможет так сбалансировать еду по физиологическим и возрастным нормам, как это сделано в готовом корме. Некоторые считают, что корм – это дорого и невыгодно. Но если кормить по правилам, по количеству и качеству мяса (а не покупать копытце и суповые наборы) – то в конце месяца вы поймете, что корм дешевле. Да, мешок стоит полторы-две тысячи. Но в итоге это лучше для животного и выгоднее для вас.
У животных нет любимых процедур, но есть любимые доктора, которых они готовы облизывать, которым радуются. Животные как люди: одни идут в больницу охотно, понимают, что тут им помогают. А для других это громадный стресс.
У нас есть два стационара, обычно туда попадают послеоперационные животные. На инфекционный чаще попадают беспризорники, подборыши от ответственных волонтеров, с которыми мы сотрудничаем. Содержание животных в приюте обходится нам каждый месяц в очень приличную сумму. Мы пытаемся их пристраивать, потому приют и называется «Добрые руки». Но иногда животные живут там годами. Сейчас, когда люди обеднели, пристраивать их еще тяжелей. Раньше мы отдавали в месяц 20-30 собак. Теперь радуемся, когда отдадим хотя бы пять.
У животных нет любимых процедур, но есть любимые доктора, которых они готовы облизывать, которым радуются. Животные как люди: одни идут в больницу охотно, понимают, что тут им помогают. А для других это громадный стресс.
У нас есть два стационара, обычно туда попадают послеоперационные животные. На инфекционный чаще попадают беспризорники, подборыши от ответственных волонтеров, с которыми мы сотрудничаем. Содержание животных в приюте обходится нам каждый месяц в очень приличную сумму. Мы пытаемся их пристраивать, потому приют и называется «Добрые руки». Но иногда животные живут там годами. Сейчас, когда люди обеднели, пристраивать их еще тяжелей. Раньше мы отдавали в месяц 20-30 собак. Теперь радуемся, когда отдадим хотя бы пять.
У киевлян появилась привычка выгуливать котов на поводках. Я думаю, это по примеру Европы. В Австрии, Германии такого очень много. В Турции интересно посмотреть, как относятся к котам, – в гостиницах устанавливают целые кото-домики и кото-площадки. А еще у нас появились необходимые аксессуары, чтобы выгуливать котов. Недавно даже мэрия приняла постановление, что коты являются частью экосистемы города. Нам еще многому нужно учится у Европы – те же миски с водой и корм ставить для бездомных животных. Неплохо бы, чтобы город установил бюветики для животных.
В Турции в парках стоят такие аппараты по приему воды и бутылок. Остатки воды можно слить в специальную ячейку, пластиковую бутылку бросить в другую. Внизу стоит миска, которая после этого наполняется кормом. Получается, что сданной бутылкой ты оплатил порцию корма какому-то животному.
Проблемы, с которыми общаются чаще всего – пищевые аллергии, клещ (по сезону), отравления, автомобильные травмы. Отравлений очень много, к сожалению, у нас в стране догхантеры чувствуют себя вольготно, имеют свободный доступ к опасным препаратам. Недавно президент подписал закон об ужесточении наказания за такие преступления. Пока не будет прецедентов с наказанием самых известных догхантеров – ничего не поменяется. Сейчас ведь как? Никто особо не реагирует до тех пор, пока зоозащитники не поднимут гвалт. Нам нужно равняться на зоозащитное законодательство Америки и Европы. Сейчас я, врач, видя избитое животное, ничего не могу сделать.
В Турции в парках стоят такие аппараты по приему воды и бутылок. Остатки воды можно слить в специальную ячейку, пластиковую бутылку бросить в другую. Внизу стоит миска, которая после этого наполняется кормом. Получается, что сданной бутылкой ты оплатил порцию корма какому-то животному.
Проблемы, с которыми общаются чаще всего – пищевые аллергии, клещ (по сезону), отравления, автомобильные травмы. Отравлений очень много, к сожалению, у нас в стране догхантеры чувствуют себя вольготно, имеют свободный доступ к опасным препаратам. Недавно президент подписал закон об ужесточении наказания за такие преступления. Пока не будет прецедентов с наказанием самых известных догхантеров – ничего не поменяется. Сейчас ведь как? Никто особо не реагирует до тех пор, пока зоозащитники не поднимут гвалт. Нам нужно равняться на зоозащитное законодательство Америки и Европы. Сейчас я, врач, видя избитое животное, ничего не могу сделать.
Чего нужно избегать владельцам животных? Нужно меньше читать интернет. Интернет – это зло для хозяев животных. Я всегда говорю: лучше позвоните в клинику, спросите или придите на консультацию.
Когда родители берут детям собаку – на самом деле они берут ее себе. Ребенок вырастает и уходит во взрослую жизнь. А животное когда маленькое – оно ребенок. Вырастает – тоже ребенок. Станет стареньким – еще больше ребенок. И любит вас, независимо от того, что вы можете ему дать, много или мало вы зарабатываете, какой у вас статус, министр вы или дворник. Ему нужно только одно – ваше внимание.
Когда у нас был период относительной стабильности в экономике, многие брали животное как аксессуар: есть дом, дорогая машина, дорогие часы. Теперь нужна статусная дорогая собака. А потом лопнул банк, изменилась ситуация – и все, собака никому не нужна. Сколько их привозили мне в приют! Благо, породистым всегда легче найти нового хозяина, чем беспородным. Конечно, у меня есть животные: у нас живут два кота и две собаки.
Когда родители берут детям собаку – на самом деле они берут ее себе. Ребенок вырастает и уходит во взрослую жизнь. А животное когда маленькое – оно ребенок. Вырастает – тоже ребенок. Станет стареньким – еще больше ребенок. И любит вас, независимо от того, что вы можете ему дать, много или мало вы зарабатываете, какой у вас статус, министр вы или дворник. Ему нужно только одно – ваше внимание.
Когда у нас был период относительной стабильности в экономике, многие брали животное как аксессуар: есть дом, дорогая машина, дорогие часы. Теперь нужна статусная дорогая собака. А потом лопнул банк, изменилась ситуация – и все, собака никому не нужна. Сколько их привозили мне в приют! Благо, породистым всегда легче найти нового хозяина, чем беспородным. Конечно, у меня есть животные: у нас живут два кота и две собаки.
Друзья всегда называли меня доком или Айболитом. В какой-то момент я захотел, чтобы отпечаток профессии остался у меня на руке и сделал такую татуировку. Это состояние души, я люблю свою профессию, хоть она порой и выматывает. На прием приходят хозяева с животными. Иногда животному уделяешь 20 минут, а потом час – хозяину. Надо быть психологом, пропускать через себя эмоции и истории.
Вторая татуировка – строки из гимна Украины. Зачем я ее сделал? Чтобы в плен не сдаться (смеется, – авт). Я увлекаюсь яхтингом, иногда иностранцы путают нас с россиянами. Для меня это был способ самоидентификации. Я украинец, говорю по-русски. Это моя беда, я вырос в Киеве в тот момент, когда украинских школ было мало, родители дома говорили на русском. Но я отождествляю себя только с Украиной.
Вторая татуировка – строки из гимна Украины. Зачем я ее сделал? Чтобы в плен не сдаться (смеется, – авт). Я увлекаюсь яхтингом, иногда иностранцы путают нас с россиянами. Для меня это был способ самоидентификации. Я украинец, говорю по-русски. Это моя беда, я вырос в Киеве в тот момент, когда украинских школ было мало, родители дома говорили на русском. Но я отождествляю себя только с Украиной.
Понравилась статья? Поблагодари автора!
У Айболита побывали
Светлана Максимец
Текст
Андрей Карпец
Фото