Я в школе задавал много вопросов. Абсолютно не знал, кем я буду, одновременно поступал на хореографию и учился на священника. В итоге окончил Шевченко.

Наука работает по проектной системе. Прошло то время, когда ученый вроде Коха с юности и до самой старости работал лишь над одной проблемой. Сейчас я участвую в проектах, которые изучают старение кожи и маркеры старения: почему кожа стареет, как понять, какие типы кожи как стареют, как измерить биологический возраст. Мы ищем те гены, по которым можно определить, какими болезнями заболеет человек через 10-15 лет для того, чтобы уже сейчас он начал заниматься профилактикой. Также мы изучаем ритмы жизни человека: почему в разное время суток человек ведет себя по-разному и, следовательно, когда и чем ему лучше заниматься.

Я не считаю себя суперученым. Науке надо посвящать всю жизнь, я этого не делаю. Настоящий ученый сидит в лаборатории постоянно, и у него даже мобильного телефона часто нет. На Западе сложно быть ученым и кем-то еще, ведь наука требует очень много времени. В Украине наука с привкусом чего-то еще: популяризации, социальных проектов, коммерции, медицины, а значит, есть возможность заниматься наукой в другом формате и в свое удовольствие в том числе.

Никто не считает, сколько ученых уезжает. Многие студенты планируют отмучиться и уехать. Но наука в Украине находится на том же месте, где и все остальное. Поэтому я не люблю разговоры об упадке науки. А что, металлургия, аграрный сектор, образование – лучше в чем-то?

Есть островки науки, где все хорошо – это группы, которые работают на международном уровне, публикуются в топовых журналах, которые могут ездить за границу и научиться там чему-то. А общий фон – это вся Украина. Лучше, чем Зимбабве, чуть хуже, чем во Франции, сильно хуже, чем в Америке. Надо это нормально принимать.

В биологии все так устроено, что если вы будете долго спрашивать, как все устроено, вы рано или поздно упретесь в генетику. Если вы спросите себя, почему вы женщина, а я мужчина, почему у вас длинные волосы, а у меня короткие, и так далее, то вы получите один ответ – это гены, которые все определяют. Генетика этим и интересна: она дает понимание первопричин. Выше нее только Бог, если он есть.

Эпигенетика — это больше, чем генетика. Она изучает то, как вы при помощи условий жизни можете повлиять на работу генов. Гены 100% говорят, кем вы будете, а эпигенетика может внести коррективы в эти планы.

Идея редактирования генов активно развивается и заключается в том, что унаследованные гены можно изменить. Наш геном – это длинный текст в 3 млрд букв, в которых закодированы наш внешний вид и функции. Правки в текст внести можно, и ученые этим постоянно занимаются. При дальнейшем развитии очень велик соблазн производить редактирование не только с мухами, а и с людьми – эмбрионами в стадии формирования. Например, можно изменить какое-то заболевание или цвет глаз. Взрослых можно будет таким образом излечить от рака. Пока что это в зачаточном состоянии, но есть удачные единичные случаи, когда сработало. Другого пути развития нет, так будет в любом случае. Через 10 – 20 лет рак будет лечиться только так. Просто на данный момент это дорого, сложно и ограничено. В аптеке такие препараты тоже будут. Много тических вопросов, которые социум должен решить: имеем ли мы право вмешиваться в гены, и что, если изменения передадутся по наследству?

Мы проводим исследования микробиома кишечника. Изучаем кишечники долгожителей, здоровых людей и не очень, чтобы найти, какие бактерии сделали их здоровыми и наоборот.

Идея в том, что есть врожденная склонность к раку, а есть бактерии, которые живут в кишечнике и отвечают за продолжительность жизни. Поэтому сейчас наша задача – понять, какие бактерии и за что несут ответственность, чтобы сделать с ними определенные манипуляции.

Человеку можно подсадить здоровые бактерии. Есть уже одобренная процедура по подсадке кала. Это протокольное лечение, одно из лучших, которое сейчас активно применяется. Это шаг, признанный врачами всего мира.

Никто не знает, почему возникают заболевания. Это парадоксально. Последние месяцы много об этом думал, и это стало предметом дискуссий. Я не знаю, почему возникают болезни. Это непонятно. Вот в случае с Альцгеймером известно, что факторы риска — женский пол, возраст, иногда тяжелые металлы и травмы головы. Но нельзя с уверенностью сказать, у кого это заболевание возникнет.

У любого заболевания больше, чем одна причина, и это мы точно знаем. Каждый десятый может заболеть диабетом по генетическим причинам вне зависимости от того, что он ест, каждый 20-й получить дисбактериоз кишечника, а еще часть будет просто переедать. Мы знаем пути, как стать диабетиком. А что выберет человек, чтобы минимизировать такие шансы, уже другой вопрос. Мы, ученые, пытаемся это донести.

«Этнические гены» ни за что не отвечают. Генетические этические маркеры — это как штрих-код, некоторая техническая информация о том, где мы были произведены. То есть врожденных психологических отличий славянина от европейца нет. Хотя есть гены заболеваний, которые у нас встречаются чаще, а в других странах реже. С евреями это ярко выраженная ситуация в силу исторических особенностей.

Есть те, кто больше удовлетворен браком, а кто меньше, кто более способен испытывать оргазм, а кто меньше, у кого эрекция на 50 лет жизни рассчитана, а у кого на 70. Это генетические признаки. Какой человек рождается, такой он и будет. Кто-то склонен любить сильно и часто, кто-то не очень, и эти задатки передаются от родителей. Но! Это поддается воспитанию, всех можно перевоспитать и сделать человека более полигамным или моногамным.

Что-то есть в том, что дети, когда вырастут, будут похожи на своих родителей. Но далеко не всегда мы можем повторять их особенности. Это зависит как от генетики, так и от образа жизни. Проблема в том, что все в мире зависит от многих вещей, но мы плаваем в жуткой иллюзии понимания причинно-следственных связей. Вот вы журналист, а я биолог, и мы с вами думаем, что знаем, почему так произошло. Но на самом деле мы понятия не имеем, почему. Мы в детстве могли посмотреть какой-то мультик, который произвел на нас огромное впечатление, которое в дальнейшем неосознанно привело к выбору профессии. А может в нас просто есть «ген журналистики» или биологии.

К спорту есть предрасположенность, хоть и достаточно слабая. Для разных видов спорта она своя. Наследуемость в силовых видах спорта – на уровне 60%, на выносливость – около 80%, координационных – 10 – 30%. В видах спорта на выносливость (к примеру, бег), генетика играет решающую роль.

У полноты больше, чем одна причина. Если не сдавать анализы, не консультироваться с врачами, то просто достаточно просто посмотреть на своих родителей: вы будете такими же. Но есть углубленный подход – это биохимические и генетические анализы, которые позволяют персонализировать. Гены от мамы и папы смешиваются в разных пропорциях, и вы унаследуете лишь 50 % от каждого. Так что полнота может быть вызвана другими причинами, а не тем, что мама полная.

Не нам с вами решать, правильно ли поступила Анджелина Джоли. У нее была та форма гена, которая обеспечивает ей риск заболевания раком груди в 60-80-летнем возрасте. То есть в 60 лет ее риск составлял бы 70%. Первый способ – отказаться от гормональных препаратов, делать каждые 2 месяцв УЗИ груди, второй путь – пить препараты, понижающие уровень эстрогенов, третий путь – профилактическая мастэктомия (что в Украине запрещено). Но и последний инструмент должен быть в арсенала врачей, должна быть возможность выбрать этот вариант наравне с другими.

Самые смешные встречи – встречи ученых и диетологов. Мы едим вредные салаты и дарим торты в подарок. ЗОЖ не всегда выходит соблюдать, мы ведь тоже люди.

Старение – это отчасти генетический вопрос. Например, есть мужчины, которые лысеют в 25 лет, то есть у них явный признак преждевременного старения. Это 100% генетический признак. Склонность к морщинам – тоже отчасти закодирована в генах. Есть генетическая предрасположенность к старению, но ЗОЖ тоже на это влияет. Если пользуетесь солнцезащитными кремами, считайте, вы сделали все возможное, чтобы помочь своей генетике хотя бы выйти на нормальный уровень. Также с питанием – вы можете не переедать мяса, жирного и сладкого. ЗОЖ обеспечивает плюс-минус 25 лет к общей продолжительности жизни.

Продукты здоровее раньше не были. Сейчас просто больше мифов и соблазнов, но и возможностей больше. Наука не стоит на месте, она копается в здоровье, узнает новые нюансы. А вот пользуемся ли мы полученными знаниями или нет – это уже другой вопрос.

Есть жизненные примеры, когда семьи рушатся из-за незнания, непонимания того, как все устроено. Классика: отец воспитывает ребенка, но не уверен, что ребенок его. Потом он открывает интернет, читает миф о телегонии и решает, что никакие генетические тесты ему не помогут узнать правду. Потому он воспитывает ребенка в ненависти и думает, как быстрее уйти из семьи.

Продолжительность жизни человека связана с неделаньем ошибок. Мои практические знания помогают мне: читая состав какого-то крема, не потрачу на него 1000 грн. Сэкономил? Значит, мои знания мне помогли. С кремом это смешно, конечно.

У нас нет желания вешать ярлыки, потому что нет мифов. Это открывает другое восприятие людей. Оно критичное, прагматичное. Никто не верит в волшебную любовь. Но любят красиво. У нас нет стереотипов, мол, ты гей, ты черный, или ах, ты развелся, или сидишь на наркоте. Мы просто понимаем эти процессы. Ты не наркоман, ты просто зависим от наркотиков, в отличие от остальных, зависимых от другого.

Основные мифы: ГМО (не вредно на самом деле), прививки вызывают аутизм (это чушь), алкоголизм передается наследственно (лишь отчасти). Вообще, ответ на любой вопрос генетики – это отчасти. Понимаете, алкоголика очень трудно родить. Речь о том, что у кого-то потребность в алкоголе одна, а у кого-то на несколько единиц больше. Обследуется не алкоголизм, а склонность к зависимостям, которая вырабатывается не только к алкоголю, но и к спорту, сексу, шахматам.

Сейчас каждый день в Киеве происходит одно научное мероприятие. Была группа людей, которая занимались научпопом еще до того, как это стало модным. Помню, когда мы были студентами, сами печатали на принтере листовки, развешивали их в вузах, расклеивали в троллейбусах, пытались хоть как-то привлечь народ к науке. Биология пола, дерматоглифика (отпечатки пальцев) – такие темы мы обсуждали в дискуссионных клубах. Ясно, что тогда было сложно без интернета и соцсетей.

Научпопом нельзя заниматься ради денег, он не приносит известности. Проще научиться петь, чем лекции читать. Это занятие лишь для тех, кто влюблен в науку и природу. Это о том, когда тебе очень хочется поделиться.

Отстаем ли мы в популяризации науки от других стран? Нет. Посмотрите на Асю Казанцеву, у нее нет многих тысяч подписчиков в Фейсбуке, как у украинских ученых. У нее другая аудитория. Да, в России и на Западе больше денег, и у них есть фонды, которые поддерживают популяризаторов. У нас это держится на инициативе самих популяризаторов. С другой стороны, ситуация с научпопом в Украине намного лучше, чем с наукой. Наших популяризаторов немного, но они работают на хорошем уровне, их интересно слушать.

Тусовка любителей науки очень интересная. Это люди чуть более осознанные, хоть и более зажатые в сравнении с другими. У нас профдеформация – сидеть с книгой, а если вы сидите с книгой, то вы не танцуете. Но, кстати, одна из наших сотрудниц – прекрасный ученый, работала на подтанцовке у Монатика.

Для меня как ученого в эпигенетике важен вопрос этического контроля. Вот есть 100 мышей, мы им колем такой-то препарат, из них 95 выживут, 5 умрут. Да, с мышами это нормально, с людьми нет, разумеется. Так вот в Украине этический надзор слабее, чем в Европе.

Самые сложные явления в биологии – это мозг и ДНК. Но ДНК хоть читать научились, а вот с мозгом вообще ничего не понятно и даже наметок никаких нет, как это работает. При этом он записан в ДНК, потому что с мозгом все рождаются, его не приобретают. Самое сложное, с чего все началось – с поведения. Ведь политические взгляды и сексуальная ориентация неизвестно как закодированы в простом тексте из 4 букв. Как цвет волос закодирован, мы знаем, но это всего лишь 2 пигмента и 16 генов. А способность мозга решать что-либо самостоятельно – это пока что совсем неясно, а если когда-нибудь станет, то это будет последний рубеж.

В Киеве есть институт радиобиологии. Все исследования по изучению влияния чернобыльской катастрофы на здоровье людей неоднозначны, есть как отрицательные, так и положительные эффекты влияния. Так было всегда – при всех авариях, ядерных взрывах, всегда есть прослойка людей, на которых минимальная доза радиации оказала положительный эффект. Есть, конечно, и большая группа людей, для которых эффекты только отрицательны. У этих людей теперь, наоборот, повышенная резистентность к условиям внешней среды. Это событие шокировало организм, и микродоза натренировала его. Вопрос в том, насколько этот эффект силен.

Стоит спокойнее относится к Чернобылю. Многие считают, что это очередное нытье, чтоб выклянчить грант у Европы. Все познается в сравнении. Если сравнивать влияние Чернобыля 30 лет назад и влияние пересоленной пищи прямо сейчас, то это несопоставимо. У нас намного больше шансов умереть, пересаливая еду и недосыпая, чем от того, что взорвался когда-то Чернобыль. Да, это очень плохо, но есть вещи актуальнее.

Не все ученые цинично относятся к любви, и не все, кто цинично относятся к любви, – ученые. Если посчитать количество нелюбящих людей, то ученых там будет мало. Ученые смотрят на любовь прагматично, потому что они понимают, что это биологическая функция. Это не значит, что ученые не подвержены романтике. Они так же влюбляются.

Ученые не любят говорить об отличиях мужчин и женщин, потому что дисперсия всех признаков внутри пола меньше, чем межиндивидуальная дисперсия. Это значит, что два взятых мужчины между собой могут быть меньше похожи, чем отдельно взятые мужчина и женщина. То есть, пол накладывает на нас рамки, но они перекрываются полами. И выходит, что мужчина может любить вязать, а женщина может любить футбол, поэтому грести всех под одну гребенку, конечно, можно, но неинтересно.