— Важно, чтобы артисты были многогранными и многое умели?

— Да, часто номер основывается на возможностях артистов, но важно и осваивать новое. Сейчас один из наших ребят учится играть на скрипке, потому что нужно для выступлений. Многое зависит от формата: это цирк, площадный юмор или театральный. Важно быть универсальными и уметь меняться, чтобы не устареть, не пахнуть ремеслом и нафталином.

— В чем роль режиссера и постановщика?

— Иногда дисциплина и трудолюбие превосходят талант. Режиссура помогает заиграть артистам с разным уровнем таланта. А бывает, что талант искрится, но не может выстроить работу, тогда все разваливается.

— Это сугубо мужская профессия? Вы не берете девочек в ученицы?

— У нас была девчачья группа «Эмансипе», это всегда эксклюзив. Наша выпускница Лиза Рыжая приглашена как клоунесса работать с цирковым театром. Проблема женщин: они хотят быть красивыми и боятся выглядеть смешными.

— Как учатся на клоунов?

— Я преподаю в Киевской академии эстрадно-циркового искусства и даю своим ученикам задание: наблюдать жизнь. Важно уметь увидеть смешное в нашей несмешной путанице. Поначалу я упрощаю задачу и подсказываю, что самые смешные сценки бывают на вокзале, в суде и на базаре. Это места, где страсти кипят, веселят наблюдателей. Когда мы смотрим по телевизору, как в Верховной Раде депутаты дают друг другу подзатыльники, это почему-то вызывает у нас смех. Юрий Никулин говорил, что самое сложное в жизни — умно делать глупые вещи.

Сейчас есть Ютуб, много литературы. Вот, например, «Библия клоунов», изданная тиражом всего 100 экземпляров. В ней содержатся описания знаменитых реприз. Когда я начинал работать в цирке, этому никто не учил: клоуном становился тот, кто травмировался — акробат, эквилибрист, жонглер. Тогда директор говорил: «Будешь работать клоуном. Размалевал лицо, надел смешной костюм, тут упал, там кого-то по заднице ударил». Когда артист выздоравливал, эту роль поручали следующему травмированному.

Как-то я работал с испанским клоуном, он рассказывал, что у них первое требование к цирковому артисту — наличие водительских прав. Нужно сесть за руль и вести цирковой фургон по стране. Еще важно уметь поставит шапито, собрать кресла для публики, а на то, какой ты артист, смотрят в последнюю очередь.

— Правда, что клоуны на самом деле грустные люди?

— Что-то в этом есть. Возьмите режиссера Гайдая, который создал столько веселых фильмов, а в жизни был довольно грустным человеком. Есть такой анекдот: приходит человек к доктору и жалуется, что плохо ест и спит, от него ушла жена, вообще все не ладится. Доктор отвечает: «Сходите в городской театр, там работает прекрасный клоун Дюбиро, посмотрите его представление, и настроение сразу поднимется». — «Доктор, но ведь Дюбиро — это я!» — говорит пациент.

— Легче работать одному или в команде?

— Один из реформаторов нашего искусства говорил, что в клоунаде легких жанров нет. Конечно, в группе легче разыграть какие-то ситуации. Сольный клоун ни от кого не зависит, но такие выступления удаются только немногим профессионалам высокого класса. С группами другая проблема: кто-то может уйти из коллектива или заболеть. Тогда приходится срочно искать замену. Сейчас у нас выступает немецкий цирк Black and White. Там есть номер экстремальных мотобайкеров. Но один из артистов получил травму, а на этом аттракционе построена программа. Пришлось вызывать замену из Германии.

— Как создаются реквизит и костюмы?

— Придумав номер, делаешь эскиз костюма, с ним идешь к театральному или цирковому портному, который разбирается в вопросе. Сапожник, видя эскиз, понимает, какие сшить сапоги, мастер по головным уборам понимает, что надо делать. Отдельно разрабатываются декорации, их прорисовывает театральный художник. Готовые эскизы утверждают автор и дирекция, потом прописывается финансовая смета. В общем, дело серьезное.

Расскажу историю этого костюма: я шел по Крещатику, навстречу — человек с обезьяной. Предлагает: «Не хотите сфотографироваться с обезьянкой на память о Киеве?»

Я спрашиваю: «А что обезьяна — это символ Киева? Украинцы любят свинок. Лучше бы вы взяли маленького смешного поросенка и предлагали сфотографироваться с ним на память, это хотя бы прикольно». Тогда же у меня родилась идея номера. Публика этот номер любит.

Работал в Японии — создавал там женский коллектив клоунады «Гонинбаяши». Когда придумывал номер, прописывал в своих альбомах абсолютно все: как выглядит сцена, какая музыка звучит в прологе, какие костюмы и грим у артисток, как меняется освещение во время номера (делается целая световая партитура), как идет звук — когда затихает, когда уходит на микшер. Отдельно прорисовывал для себя все мизансцены каждого номера: какие движения совершают актрисы, как они взаимодействуют между собой.

Но работа над номером начинается задолго до того, как готовы костюмы и декорации. Как говорил Станиславский, она начинается «с выгородки». Например, по замыслу номера нам нужно дерево. Пока это придуманное дерево выпиливается, шкурится и красится, я показываю артисту стул и говорю: «Вот наше дерево». Мы репетируем, а вместо дерева у нас — стул. Придумали номер с кукольной вороной. Кукла будет перчаточной: артисту наденет ее на руку и будет с ней работать. Но пока куклу изготавливают, надеваем на руку носок, прикрепляем две пробки вместо глаз и репетируем.

На кафедре института Карпенко-Карого есть кафедра звукорежиссуры для кино и телевидения. Как-то ко мне пришел педагог из этого института и предложил эксперимент: мы показываем различные этюды из пантомимы, а студенты смотрят и думают, какой звук подложить под эти истории. Интересно, что молодежь принесла такие необычные решения, которые меня как режиссера поразили. Так что музыка в клоунаде тоже важна.

— Каждому важно искать себя, пробовать, примерять на себя разные образы: ты Рыжий смешной или строгий Белый, недотепа Синий или флегма Зеленый? Пропустить каждый образ через себя и почувствовать, что тебе ближе, — рассуждает Андрей. — В какой-то момент приходит понимание: да, я вот такой, мне самому смешно быть таким, и люди над этим смеются.

— Как на профессию влияет возраст?

— Клоунами не рождаются, ими становятся. Настоящий клоун рождается после тридцати лет. До тридцати — это губка, которая впитывает информацию и формирует будущее. А потом артист уже готов рассказать людям свою историю, — говорит Литвинский. — Не все сразу находят себя. Мы тоже продолжаем поиски.

Один из важных моментов: мы работаем авторские репризы и номера. Садимся вдвоем и обмениваемся идеями. Некоторые вынашиваем очень долго. У нас есть два полноценных спектакля, а многое еще хранится на бумаге. Спектакль «Без мыла» мы обкатали в Украине, потом отвезли в Польшу на фестиваль уличных театров, потом прокатали в Испании. Наш любимый спектакль — «Наталья и Димитрий», история жизни двух взрослых влюбленных, в чьих жизнях постоянно пересекаются и проблемы, и радости, одни перетекают в другие.

— Как артисты находят друг друга, объединяются в дуэты, трио, коллективы?

— Некоторые называют это случайностью, — отвечает Андрей. — Стечением обстоятельств или воздействием ретроградного Меркурия.

— Но в этом есть свои закономерности. Я приехал в Киев в 1993 году и услышал, что из известного коллектива «Артобстрел» уходит артист. Встретился с руководителем, Александром Белогубом, — вспоминает Олег. — Он предложил создать новый коллектив и пообещал свою помощь и поддержку. Так я познакомился с Андреем, у нас собрался коллектив из четырех участников, и Белогуб придумал нам название — «Контейнер грез». Мы много выступали в Доме актера. Для нас, молодых ребят, которые только закончили цирковое училище, это было хорошей платформой. Кроме того, много гастролировали.

Позже Белогуб стал преподавать в цирковой академии, он выпустил коллектив «Экивоки». Он очень хорошо стартовал, ребята побывали на множестве фестивалей. Их пригласили в Монте-Карло, где они взяли награду — бронзового клоуна. Награда в Монте-Карло для клоуна — это как «Оскар» в Голливуде.

— Как у клонов появляются имена, а у коллективов — названия?

— Название «Контейнер грез» дал нам Белогуб. Когда мы отделились и поплыли на своей лодочке дальше, назвались «Плюс шестнадцать». Помните, была такая телепередача «До 16 и старше»? У нас в репертуаре были вещи для детей и для взрослых, — рассказывает Литвинский. — Тогда была свободна ниша телекомиксов, и мы пытались ее заполнить. Андрей придумал проекту название «Пластилиновые чудаки». Когда у нас сформировался дуэт, он же предложил название «Пластилин».

По цветам мы очень сходились: Красный и Желтый были основными, а остальное мы добавляли, долепливали. Пластилин — материал, из которого можно сделать что угодно, были бы фантазия и умение. Поэтому название емкое, яркое и очень в точку.

— Какие плюсы и минусы работы в одиночку и с партнерами?

— Сольный клоун — очень тяжелая работа. В клоунаде, как в драматургии, должна быть конфликтная ситуация. Когда клоун работает сольно, ему сложнее выйти на эту ситуацию. В дуэте или группе с этим проще, — считает Олег.

— В работе с партнером все получается намного ярче, быстрее и смешнее, чем у сольного артиста, которому приходится навязывать свою игру зрителям, чтобы ему поверили и начали играть по его правилам, — поясняет Обухов.

— Артист изначально нацеливается на работу с детской или взрослой публикой?

— Клоун — это такой многослойный пирог. В первую очередь он философ, потом — психолог, доктор, который лечит раненые души, дальше идет юмор. Так постепенно собирается этот пирог. Дети — та публика, которая не терпит лжи. Современных детей, перенасыщенных информацией, сложно удивить, найти к этой дверце ключик, — рассуждает Литвинский. — Взрослые — те же дети. Просто они настойчиво хотят забыть что-то детское. А клоун им говорит: посмотрите, это же обычная ситуация, но на нее можно посмотреть под другим углом, и тогда она выглядит смешной.

— Говорят, что в жизни клоуны — люди грустные. Это так?

— После нашей свадьбы подруги завидовали моей жене, — откровенничает Олег. — Говорили: классно ты замуж вышла, вы с ним, наверное, целыми днями смеетесь! После трех месяцев совместной жизни жена сказала: да, смеюсь, конечно, но часто сквозь слезы. Клоун — это философ, а философы постоянно в размышлениях. Поэтому в большинстве случаев так и есть: клоуны — довольно грустные люди.

Да, окружающие воспринимают нас весельчаками, со временем я научился быть таким. Но когда остаешься один, уходишь глубоко в себя. И наши родные знают нас совсем другими, без сияющих улыбок.

— Как-то мы работали в труппе, которая развлекала туристов в морском турне, — вспоминает Андрей. — Администратором почему-то назначили отставного прапорщика, который привык, что все должно происходить по команде. После первого вечернего выступления, когда мы отсыпались утром, к нам вбежал краснолицый разгневанный прапорщик. «Что вы вообще за клоуны такие? — кричал он. — Восемь утра, люди на палубе уже загорают, и им еще не весело!»

На гастролях с клоунами всегда весело: они смешат публику, а потом до слез ржут после работы. Вокруг них в гостинице собирается народ, чтобы посмотреть, как они друг друга подкалывают, разыгрывают миниатюры. А еще уровень веселости или грусти зависит от размера зарплаты, — смеется Обухов.

— Вот видите, и так у нас все 26 лет! — улыбается Литвинский.